Пригласи меня войти  - Дженнифер МакМахон

– О, я совсем не возражаю, – ответила Мэри-Энн. – Фактически детективная работа доставляет мне удовольствие. Я представления не имела, что Хетти Брекенридж оставила такое обширное наследие. Просто поразительно, что где-то недалеко есть ее живые потомки, правда?

– Совершенно согласна, – сказала Элен.

– Знаете, я всегда считала несправедливым то, как люди относились к Хетти, особенно как они сейчас продолжают говорить о ней, – призналась Мэри-Энн. – Нехорошо так очернять человека.

Элен улыбнулась:

– Отчасти из-за этого я и решила провести исследование. Я хочу узнать историю с ее стороны.

Во время перерыва Элен сбегала в универмаг Фергюсона и принесла сэндвичи, кофе и коробку слоеных пирожных с ежевикой.

– Я принесла поесть, – объявила она, когда вошла внутрь.

– А у меня есть кое-какая информация о Сэмюэле Грэе, – сообщила Мэри-Энн, не отрываясь от компьютерного экрана. – Он был одним из восьми детей, и его мать Элиза Грэй дожила до 2002 года. Она жила в Даксбери, так что дети могли отправиться к ней.

Элен полезла в сумку, где лежала ее записная книжка, но ничего не нашла.

– Проклятье, – пробормотала она.

– Все в порядке?

– Извините. Я думала, что взяла свои записи, но, похоже, нет.

Должно быть, она оставила записную книжку дома. Где-то возле компьютера. Очередная небрежность. Если Нат обнаружит… но он не будет искать, правда?

Мэри-Энн нашла чистый блокнот, и Элен стала записывать имена и даты рождения каждого члена семьи, где могли жить Глория и Джейсон.

– Я не хочу затруднять положение, – сказала Мэри-Энн, – но, думаю, важно помнить, что их могли отвезти к другому родственнику: тете, дяде, невестке и так далее.

В конце концов, когда они проработали более четырех часов (и съели все сэндвичи вместе со слоеными пирожными), Элен составила длинный список всевозможных родственников. Она склеила скотчем четыре листа из блокнота, на которых изобразила грубый эскиз семейного древа Хетти Брекенридж с изогнутыми ветвями, густо покрытыми именами.

* * *

Элен включила поворотный сигнал, когда увидела вывеску «Дом копченостей дядюшки Фреда» с улыбающейся свиньей. Под вывеской имелась еще одна, с надписью «Бекон, ветчина, сосиски». В стороне от дороги стояло длинное одноэтажное здание с зеленой металлической крышей и навесом с простым названием «МЯСО». Позади виднелся небольшой сарай с металлической трубой, над которой клубился ароматный дым.

Элен вошла в магазин, где находилась большая витрина-холодильник, забитая копченым мясом: сардельками, окороками, толстыми пластами жирного бекона. Ее немного подташнивало от этого изобилия: сладковатого дымного запаха, жирных отрубов, красной копченой кожи. Остальная часть магазина была заполнена туристическими безделушками – плюшевыми мышками, футболками с надписью «Я люблю Вермонт», кленовым сиропом, острыми соусами местного изготовления, фруктовыми желе и джемами, позолоченными подстаканниками и восковыми свечами, – и все это было покрыто тонким слоем жирной пыли. В углу стоял старый металлический вентилятор, кое-как разгонявший густой воздух.

– Чем могу помочь? – спросила молодая женщина, стоявшая за прилавком. Элен рассудила, что это старшеклассница или студентка. Она не выглядела достаточно взрослой для законного употребления спиртных напитков, но носила футболку с рекламой эля и была так густо накрашена, что Элен удивлялась, как ей удается держать глаза открытыми.

– Точно не знаю, – ответила Элен. – Я ищу членов семьи Кэндис Бишкофф.

– Кэндис? – Девушка задумчиво посмотрела на потолок. – Я не знаю никакой Кэндис, зато знаю целую кучу Бишкоффов. Мой бойфренд Тони – тоже Бишкофф. – Она улыбнулась, явно гордясь своей связью с кланом местных свиноводов и торговцев копченостями. Возможно, в один прекрасный день они с Тони поженятся, и их дети будут постигать премудрости холодного и горячего копчения и изготовления сарделек.

– Кэндис сейчас уже нет, – объяснила Элен. – Она жила здесь в начале XX века.

– Ого, – сказала девушка. – Значит, вы имеете в виду старых Бишкоффов. Вот что классно в этой семье: они всегда здесь жили!

Элен кивнула:

– Кто-нибудь из членов семьи сейчас есть поблизости? Любой, кто может знать про Кэндис.

– Секунду, я сейчас позову Марти. Марти знает всех и каждого.

– Отлично! – сказала Элен. – Спасибо.

– Без проблем, – живо откликнулась девушка. Она вышла через заднюю дверь и крикнула:

– Марти! Эй, Марти!

Вскоре она вернулась в сопровождении седовласого мужчины в поношенном рабочем комбинезоне. Он был худым, долговязым и показался Элен похожим на ожившее пугало, слезшее с палки. Его лицо и шею местами покрывала щетина, как будто он пробовал бриться, но пропускал большие участки. У него слезились глаза, но он не вытирал их.

– Вам помочь? – буркнул старик.

– Надеюсь на помощь. Вас зовут Марти?

Он кивнул.

– Приятно познакомиться, я – Элен. Я ищу человека, который мог бы мне что-нибудь рассказать о Кэндис Бишкофф.

– Она была моей бабкой.

– А вы… вы знали ее? – Элен представила женщину с фотографии, которая тогда была молодой и улыбалась торжествующей улыбкой.

– Она умерла, когда я был молод, но я кое-что помню. Она научила меня играть в шашки. Никто не мог победить старую даму. Да, буквально никто.

Элен поверила ему.

– Она дожила до девяноста девяти лет, – добавил он. – Только представьте, почти целый век.

– Это замечательно, – сказала Элен. – Мой вопрос может показаться странным, но меня интересует одно ювелирное украшение, которое могло принадлежать вашей бабушке. Это ожерелье с подвеской и изображением круга, квадрата и треугольника.

Он кивнул:

– Я знаю, о чем вы говорите.

Сердце Элен гулко забилось в груди. Она была права.

– Оно у вас есть? Я хочу сказать, оно до сих пор в вашей семье? Мне бы очень хотелось взглянуть на него.

Он покачал головой:

– Мы продали его более года назад. Сюда пришла женщина, похожая на вас, и стала задавать всевозможные вопросы насчет этого ожерелья. Она предложила заплатить наличными. Триста долларов. Если хотите знать мое мнение, это целая куча денег за безобразное старое ожерелье.

– Триста долларов? – Девушка за стойкой присвистнула. – В самом деле?

Марти кивнул.

– Может быть, оно было действительно старое и ценное, вроде музейной реликвии? – предположила девушка. – Возможно, оно на самом деле стоило гораздо больше и эта женщина обвела тебя вокруг пальца?

– Не думаю, – отозвался Марти. – И, честно говоря, мы с Луизой были только рады избавиться от него. Луиза говорила, что ожерелье было проклято.